Алина Шустрова - Карты, деньги… или дочь шулера… [СИ]

— Молодой человек, — запела я, мило улыбаясь, — я ищу господина Беседина.

— Садитесь, сейчас позовём. Выпьете что-нибудь?

— Пива, пожалуйста.

Я огляделась, на правой стене висел проекционный телевизор, вокруг все столы были заняты, транслировался футбольный матч, и было довольно шумно. Я взяла кружку пива и пошла в противоположенную сторону. Села спиной к стене, чтобы не пропустить дядю Жору. Я успела сделать пару глотков, как за стойкой скрипнула дверь и появился господин Беседин собственной персоной, бармен кивнул на меня, я отставила кружку и улыбнулась. Интересно он меня узнал? Дядя Жора шаркающей походкой двинулся в мою сторону и вдруг весь подобрался и последние несколько метров преодолел одним рывком.

— Полинка! Ты ли это? Какими судьбами? — Я встала и нырнула в объятия дяди Жоры.

— Вот зашла, — я шмыгнула носом, — папу убили, в воскресенье, — и уставилась ему в лицо. Дядя Жора дёрнулся.

— Как в воскресенье, я же с ним вечером разговаривал, всё было в порядке!

— Во сколько?

— Часов в двенадцать. Вот как значит, а ты как узнала? Вы же не общались последние годы. — Открылась входная дверь, вошёл Алекс, заказал пиво, сел за соседний стол, уставился на экран.

— На меня милиция вышла, единственная родственница, труп надо опознать. И хоронить тоже я буду. Вот пришла, на похороны придёте? Я ведь даже друзей его не знаю, кого звать. — Тихонько всхлипнула. — Его в гостинице нашли, в номере, с проломленной головой, в луже крови.

— Ну что ты девонька, — засуетился дядя Жора, — давай-ка по маленькой, помянем Витьку, пусть земля ему будет пухом. — Я кивнула.

— Давайте, я вообще то не пью, но мне доктор посоветовал коньяком сосуды расширять.

— Я сейчас. — Бес встал и ушёл за стойку, вернулся с бутылкой Арманьяк, лимоном и рюмками, — вот почти двадцать лет выдержки. Ты может кушать хочешь?

— Хочу, — заявила я, — что у вас тут вкусное?

— Нина, — крикнул дядя Жора, дородной официантке, — нам сосиски с капустой. — Нина кивнула и передала заказ в окошко на кухню. — Сейчас помянем папку твоего. Вот как получилось, сколько лет не виделись, а вот приехал и повстречаться не успели. — Сокрушался дядя Жора.

— То есть вы не виделись? — Разочарованно спросила я. — Так надеялась, что он может мне что-нибудь передал, мы ведь тоже даже поговорить толком не успели, — опять всхлипнула я. Мы подняли рюмки, и я опрокинула свою порцию. Мамочки, вот это да. Суровый напиток. Я вытаращила заслезившиеся глаза. — Ух. Крепкий какой.

— Есть немного, — хлопотал дядя Жора, придвигая ко мне лимон, — прикуси, прикуси, легче станет. Надо бы Мариночке позвонить. Да я её номер не знаю, надо подумать у кого можно узнать… — пробормотал дядя Жора.

— Мариночке? — Подпрыгнула я, — маленькая такая, худенькая со стрижкой? В Москве живёт? Стилист?

— Ты её знаешь? Мне казалось, Витька тебя с любовницами никогда не знакомил?

— Это почему? С Любовницами? — Растерялась я.

— Эх, грехи мои тяжкие, — заскрипел дядя Жора, — ты же такая была маленькая злючка. Тощая, злая, коски торчат, а словами, как змея жалила.

— Не от хорошей жизни дети злючками становятся… — Возмутилась я.

— Так — то оно так, да Витьке тоже было нелегко, представляешь — отец одиночка, да с такой профессией как у него. Он, конечно, отец был фиговый, но старался как мог, в интернат же он тебя не сдал!

— Лучше бы сдал! — Фыркнула я, опрокидывая очередную рюмку.

— Не скажи! — Возразил дядя Жора, свобода, она и есть свобода, вон какая ты стала! А смотришь как? До печёнок пробирает. Взгляд гордой свободной женщины, он дорогого стоит. Королева, подойти страшно.

— Мариночка любовница отца? С ума сойти можно. — Я ещё маханула рюмочку гвоздодёра, и надо же пошло гораздо мягче… — Королевские повадки у меня как раз от Мариночки, потрясающая женщина, что она нашла в отце? Он же безответственный баламут?

— Мне кажется, она его любила.

— Да уж, права Наташка, любовь зла, полюбишь и козла. И всё равно, она супер, ты бы видел, как она на отца наехала из-за меня, оборванки, она его чуть не растерзала! И не испугалась же, что обидится и не вернётся!

— Не вернётся? — рассмеялся дядя Жора, — да куда он без неё, Марина ему за полчаса могла придать лоск и шик, он перед ней на брюхе был готов ползать! У него там любовь с интересом была. Так что ты ей позвони, у тебя телефон её есть?

— Была визитка где — то, надо искать.

— Если не найдёшь, скажи мне, я через знакомых попробую выяснить. Ей обязательно надо позвонить, она и на похороны приедет и друзей близких позовёт, она Витьку уже лет 10 знает, если не больше. Эх, говорил я ему, не лезь!

— Куда не лезь? — Насторожилась я.

— Девонька моя, отец твой меня не послушался, вот теперь его хоронить будем, а тебе сюда зачем лезть, ты молодая, у тебя вся жизнь впереди.

— Впереди? — Завопила я. — Не лезть? Я тут уже по самые уши, меня как зайца по всему городу гоняют! Пойди, туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что! А не принесёшь, убьём, зарежем! А ты говоришь, не лезь! — Мы ещё махнули по рюмке.

— Да как же это? — Простонал дядя Жора.

— Не верят его друзья приятели, что я здесь не причём, если он в мой город приехал!

— Какие это друзья? Волки! — Вздохнул дядя Жора.

— Дядя Жора, он мне точно ничего не оставлял? — Жалобно проскулила я, — может не мне, может на сохранность, ну хоть что-нибудь?

— Девонька, так мы же повидаться не успели, он в воскресенье позвонил, сказал, что срубил деньжат на старость и со старым долгом расквитался. Ну а долг у него один, Георг, тот его в тюрьму упёк. Я ему говорил, не лезь, не по зубам он тебе. А… — дядя Жора мотнул рукой, — когда он меня слушал. — Мы ещё махнули по рюмочке. — Так что они теперь от тебя хотят?

— Миллион долларов! Ни больше, не меньше! — Дядя Жора присвистнул.

— Пойду ещё бутылочку принесу. — Вернулся он быстро с бутылкой, тарелками вилками, а барменша следом положила между нами деревянную доску со скворчащими сосисками и ароматной тушёной капустой. У меня даже слюнки потекли и не у меня одной. Алекс перехватил по дороге барменшу и, показывая на наше богатство, заказал то же самое. Я принялась уплетать за обе щеки, красота! Давно пора перекусить, а то в голове туман.

Не узнав больше ничего существенного, я засобиралась домой, дядя Жора наотрез отказался отпускать меня одну, и я позвонила Вадиму, назвала адрес и попросила меня забрать. Дядю Жору позвала барменша, а Алекс прошептал мне,

— молодец, я — то думал — вот накидалась, а ты соображаешь, хорошо, что Вадима вызвала, я останусь, за дядей Жорой присмотрю, если денежки у него, то по идее он должен податься в бега! — Я пьяно кивала, не понимая, что он там бормочет. Вдруг перед моими глазами появилось лицо Вадима, который восхищённо присвистнул,

— Ну ты даёшь! Поехали домой, баиньки.

Я сначала улыбнулась, затем попыталась сообразить, чем же я вызвала такое восхищение и вконец запуталась. Тем временем Шувалов вместе с дядей Жорой попытались меня поставить на ноги, но безуспешно. И Вадим, перекинув меня через плечо понёс на выход, пол начал плавать у меня перед глазами, и я завопила:

— Не делай так! Меня и так укачивает.

Дальнейшее я помню урывками, меня загружали и выгружали в такси, я висела у Вадима на плече, он просил у меня ключи, а я мотала сумкой, веселилась и кричала: «попробуй, отними». Вадим почему — то рассердился, и как — то не ласково приставил меня к стенке и начал искать ключи в моей сумке. Но не тут — то было, я — сама — то там ничего найти не могу, а не посвящённому человеку вообще труба, а тут ещё я, периодически, сползающая по стене на пол. С горем пополам мы загрузились в квартиру, чудом не подняв на уши весь дом, мне по чему — то было очень весело! Но как только я приняла горизонтальное положение, потолок начал вертеться, сосиски стали возмущаться и в результате, я еле добежала до туалета. Дальше я смутно помню, как Вадим мыл меня в душе и в полотенце загрузил в кровать. Я уже проваливалась в небытие, потолок, слава богу, успокоился. Как до меня сквозь туман донёсся голос:

— Видела бы тебя твоя мать! — Я с трудом приоткрыла один глаз и уставилась на Вадима.

— Не ябедничай! Не надо! — Попросила я и отключилась.

Утро я встретила как пациент реанимации. Глаза не открываются, язык не ворочается, голова разламывается, плюс тошнота и общее хреновое состояние. Я со стоном попыталась сползти с кровати, но что — то не рассчитала и рухнула с кровати. С трудом открыла глаза, я лежала на полу на спине, а с кровати на меня смотрел сонный и взъерошенный Вадим. Улыбнулся и сказал:

— С добрым утром, пьянчужка! — Я попыталась встать на карачки, потом на ноги, держась за кровать, стенка поехала в сторону, от резкого движения, желудок тоже куда — то поплыл. Я слабо простонала.